Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль
Иван Дмитриевич понимал, что не всякое дело раскрывается за несколько дней, как дело, допустим, в Троицком переулке. Вот убийство отставного поручика Прекрестенского после большого срока только теперь обрело звучание, и, дай Бог, будет поставлена в нем точка. Хотелось бы, чтобы совершалось, как в сказках, по мановению волшебной палочки, ан нет, злодеи стали умнее и тоже совершают преступления не абы как, а с головой, иной раз так запутывая следствие, что приходится продираться сквозь дремучий лес нагромождений неправды, чтобы выйти на нужную тропинку.
– Я думаю, – Иван Дмитриевич, наконец, вернулся на землю, – Миша, продолжай заниматься Перегудовым, но я даю тебе не более одного…
– Иван Дмитриевич, – с мольбой в голосе сказал Жуков.
– Не более одного дня, – с металлом в голосе произнёс Путилин, – я думаю, ты разберёшься и доложишь. – Миша обижено засопел, хотя он и сам в тайне ожидал такого решения, ведь уверенность его в причастности к преступлению Ефима зиждилось прежде всего на неприязни к данному человеку, а неприязнь, это прекрасно знал Жуков, может сыграть, ох какую злую шутку. – Вам, Василий Михайлович, придётся пока заниматься ильешовским клубком. Мне кажется, – Путилин посмотрел на Мишу, – с завтрашнего дня к вам присоединится и ещё один агент.
– Мне понятно, Иван Дмитрич, – штабс—капитан тоже окинул взглядом коллегу, – но мне кажется, не управится наш агент с поставленным за день, – Жуков вспыхнул, как молоденькая барышня, но ничего не сказал, только сжал губы, что, мол, посмотрим, кто не справится, – ему хотя бы два надо, но я не буду противиться, если он придет мне на помощь.
– Миша, справишься за день? – Путилин обратился к Жукову, но тот промолчал. – Хорошо, два.
Жуков с благодарностью взглянул на Василия Михайловича.
– Тогда, господа, за дело. Больше вас не смею задерживать, – Иван Дмитриевич подвинул с края стола бумаги, ждавшие своего часа.
Жуков и штабс—капитан поднялись и направились к двери. Только в коридоре Миша произнёс:
– Благодарю!
– За что? – удивился Орлов.
– За поддержку.
– Пустое. – отмахнулся Василий Михайлович, – сам был молодым и горячим, – добавил он и начал спускаться быстрым шагом по лестнице.
Глава двадцать седьмая. Хождение за добропорядочным господином
Синельников продолжал жить бессуетной, неторопливой жизнью, не замечая слежки агентов, которые тоже привыкли к размеренному расписанию Тимофея. Выходил он из дому ближе к обеденному времени, шёл в трактир. Потом прогуливался пешком, невзирая на погоду, по городу, уходил всегда недалеко от дома. Складывалось впечатление, что он живёт в каком—то томительном ожидании. Службой Синельников обременён не был, и других занятий не имел. По вечерам освещалось слабым мерцающим светом только одно окно, как выяснили агенты, на фасад их выходило три, но свеча горела только в крайнем левом. Чем там занимался Тимофей, установить не удалось.
Синельников зашёл в дом, сыскной агент пробормотал себе под нос: «Ну и. слава Богу! Хоть чайку горячего откушать с морозу». Покинул облюбованный пост и направился к дворнику, с которым, загодя, свёл знакомство. Но не успел пройти и десяти шагов, как внимание привлекла подъехавшая пролётка, и с неё юркнул господин, именно юркнул, в дом, где жил Тимофей. Если бы не это обстоятельство, то никогда бы Мельников не узнал, как впоследствии оказалось, что к Синельникову приехал присяжный поверенный Задонский.
– Какой шустрый, – подошёл к дворнику сыскной агент.
– Хто? – спросил непонимающий хозяин широкой деревянной лопаты, предназначенной для уборки снега.
– Как кто? – кивнул головой в сторону купеческого дома Иван Мельников.
– Ах этот! – махнул рукой. – Приезжает изредка к господину Синельникову. – Иван был весь во внимании. – Сколько его разов видел, так соскочит с извозчика и в дом, не иначе не хочет, чтоб его заметили.
– Подозрительно.
– Чего там? Господин Синельников хороший человек, к нему дурные ездить не будут.
– Так—то оно так, но…
– Да так, – пробормотал дворник, рассчитывающий, что новый знакомый пригласит его, как обычно в ближайшую портерную, а тот развёл какие—то ненужные разговоры, – али к тебе, Иван, гости не ходють?
– Бывает.
– То—то и оно, что бывает, – передразнил дворник, уже чувствовавший запах свежего хмельного напитка, даже в животе заурчало.
– Может, посидим в твоей коморке? – Иван перевёл разговор в другую сторону.
– Работы много, – буркнул дворник.
– Да, брось ты. Сходи в портерную, – дворник аж оживился при этих словах, – к чаю чего—нибудь возьми, – и протянул двугривенный.
– Другое дело, я мигом.
Пока дворник, едва ли не бегом, направился в заведение, Иван остался на посту, ему нельзя было упускать приезжего. Вдруг что важное?
Мельников поёжился, хотя и одет довольно таки тепло, но зимний мороз, он, кого хочешь, до костей проберёт. Зима на исходе, а уступать своего не хочет, вот напоследок и стремится показать, что силы остались в заветном ларце.
Юркий господин выскочил из дома и быстрым шагом направился в сторону Кронверкского, где, видимо, хотел поймать «ваньку». Сыскной агент не ошибся. Как не жаль было оставлять пост, но рассудил Иван, слишком шустрый посетитель более любопытен, а Синельников никуда не денется, зажжёт свечу или лампу и будет сидеть в комнате, как старый сыч. А ежели и выйдет, так недалеко, но может, конечно… Думать об этом не хотелось.
Вечером Мельников докладывал надворному советнику Соловьёву:
– Синельников придерживается ежедневного распорядка, поэтому я решил последовать за его гостем, который оказался присяжным поверенным Задонским, проживающим на Большой Мещанской в доме господина Глазунова.
– И по какой причине Задонский показался подозрительным?
– Не знаю, как объяснить, – Иван переминался с ноги на ногу, потупив взгляд, – слишком суетливый. – Закусил губу, потом добавил, – мне почудилось, он не хотел, чтобы его заметили. – И снова повторил, – суетливый какой—то, юркий.
Иван Иванович стоял у окна, опершись о подоконник.
– Значит, суетливый.
– Так точно.
– Ну и что удалось о нем, суетливом, узнать?
– Глазуновский дворник рассказал, что господин Задонский часто бывает в отъездах, но ничего более добавить не мог. Живёт бобылём. Часто посещают его, но это можно объяснить занятиями присяжного проверенного.
– Понятно, не удалось узнать, что связывает Синельникова с ним?
– Никак нет, – опять потупил взор Мельников, словно он единственный виновен в таком просчёте.
– Так, так, – повторил надворный советник, почёсывая указательным пальцем правой руки высокий лоб, – значит, к нашему господину за время наблюдения наведывался только один человек и им оказался присяжный поверенный.
– Так точно, ваше Благородие, – громко сказал Мельников и вытянулся, словно на параде.
Иван Иванович хмуро взглянул на сыскного агента, который под взором начальника опустил глаза.
– Что ещё? Договаривай.
Мельников вздрогнул и продолжил тихим голосом:
– Когда я вернулся назад, оказалось, что Синельников куда—то уходил.
– Так—с, – Соловьёв отвернулся к окну, – так—с…
– Я, – начал сыскной агент, но осёкся и промолчал, так и не договорив.
– Так—с, – Иван Иванович был занят мыслями и не обращал особого внимания на сыскного агента, который в нерешительности переминался с ноги на ногу. Потом надворный советник резко повернулся.
– Виноват, Ваше благородие, – у Мельникова была черта, когда он чувствовал вину, всех вышестоящих называл либо благородиями, либо повышал в табеле о рангах до высокоблагородия.
– Пустое, – отмахнулся Иван Иванович, – пустое. Значит, у Синельникова господин присяжный поверенный бывает часто?
– Никак нет, – оживился Мельников, – не то чтобы часто, но бывает.
– То, что мы не знаем, куда ходил Синельников, конечно, плохо, но ты правильно поступил, – одобрил действия агента надворный советник, – теперь мы знаем, что нашего господина посещает присяжный поверенный. Хоть что—то новое появляется в деле. Ступай, – распорядился Соловьёв. Сам же остался стоять у окна, на улице давно зажгли фонари и тусклый свет освещал круги вокруг столбов, казалось, что белый снег окрашен в серый с жёлтым налётом цвет.
Не давала покоя мысль, зачем приезжал к Синельникову Задонский. Самое простое было взять извозчика и спросить присяжного поверенного прямо, но здесь возникает несколько вопросов. А не побежит ли этот юрист к Тимошке? Что не лишено оснований, а, значит, затаится подозреваемый, а может, уедет и тогда ищи ветра в поле. Хотя стоит проверить господина присяжного поверенного, и, если за ним ничего нет, то не стоит волноваться о дальнейших его действиях. А если… Вот здесь даже предполагать не хотелось, слишком велик риск.
